18 марта 1930 года писатель собственными руками бросил в печь черновик романа

Об этом Михаил Афанасьевич сообщил в письме правительству 28 марта 1930 г.: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе». Работа над «Мастером и Маргаритой» возобновилась в 1931 г. А 2 августа 1933г. заблуждается. Погибли не только мои прошлые произ­ ведения, но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа "Театр". Первая редакция «Мастера и Маргариты» была уничтожена автором 18 марта 1930 г. после получения известия о запрете пьесы «Кабала святош». Об этом Булгаков сообщил в письме правительству: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе».

Читайте также в рубрике «Культура»

• Михаил Афанасьевич Булгаков и его роман «Мастер и Маргарита
• Черновики Михаила Булгакова
• Михаил Афанасьевич Булгаков и его роман «Мастер и Маргарита: 4 комментария
• Сейчас популярны
• Мастер и маргарита – интересные факты.

Провожая взглядом осенний караван журавлей деду семену всегда становилось грустно ошибка

Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Булгаков проецирует на фигуру Воланда размышления о Сталине и его роли в собственной судьбе. Телефонный разговор 18 марта 1930 года и возвращение «Дней Турбиных» в репертуар МХАТа по прямому указанию вождя производят сильное впечатление на Булгакова. Об этом Булгаков сообщил в письме правительству 28 марта 1930 г.: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе».

История одной книги: «Мастер и Маргарита»

Замысел большого романа появился у писателя в 1928-м, когда ему исполнилось 37. К работе он приступил или в том же году, или в следующем — точно сказать невозможно, потому что в разных рукописях сам Булгаков ставил разную датировку. Об этом Булгаков сообщил в письме правительству: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе». Работа над «Мастером и Маргаритой» возобновилась в 1931 году. Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне.

Булгаков и Набоков

На то малое время, пока я со своим Петром, я могу сказать этим мерзавцам это слово Лайонс процитировал по-русски : идите к чертям… В один прекрасный день, поверьте, вся Россия пошлет их к чертям… Это всё, что я хотел, чтобы вы знали. А теперь вернемся к гостям». Лайонс так прокомментировал этот монолог: «Хотя он больше никогда не высказывал мне своих подлинных чувств, это осталось между нами тихим секретом. Это был один из многочисленных случаев, которые убедили меня, что поверхностный слой советского конформизма может быть очень тонким. Сотни раз я видел, как под воздействием водки или еще более пьянящей доверительной обстановки этот слой разрушался, и вскоре перестал удивляться, когда люди, на виду у всех казавшиеся образцами правоверных коммунистов, внезапно начинали ругать всё советское. Одержимость Толстого эпохой Петра была в определенном смысле бегством от ненавистного настоящего. Были и другие, кто пытался спрятаться в прошлом, в произведениях на историческую тему, чтобы избежать необходимости врать о современности». Булгаков тоже предпринял попытку «спрятаться в историю», взявшись за пьесу, а потом и за роман о Мольере, однако из-за слишком очевидных для бдительных цензоров аллюзий с современностью эта попытка в конечном счете потерпела фиаско. Точно так же был закрыт путь на сцену «Ивану Васильевичу», где грозный царь оказался в Москве 1930-х годов. Более удачная судьба ждала булгаковских «Пушкина» и «Дон Кихота», но и до постановки этих пьес драматург не дожил в случае с «Дон Кихотом» всего год. Я не позволил бы себе беспокоить Вас письмом, если бы меня не заставляла сделать это бедность.

Я прошу Вас, если это возможно, принять меня в первой половине мая. Средств к спасению у меня не имеется». Однако неизвестно, было ли это письмо отправлено по назначению. Несомненно, самоубийство Маяковского и опасение, что Булгаков последует его примеру, сыграли здесь важную роль, вынудив пойти несколько дальше, чем предполагалось первоначально, в удовлетворении просьбы драматурга. Самоубийство в течение короткого времени двух видных советских литераторов могло произвести неблагоприятный эффект в общественном мнении. Если внутри страны это власти особенно не беспокоило, то реакция за рубежом не была для них столь безразлична, поскольку подрывала усиленно насаждавшийся советской пропагандой за границей образ социалистического рая, где все свободны и счастливы. Не последним по значению стало и то обстоятельство, что Сталину нравились «Дни Турбиных», почему в 20-е и в 30-е годы он многократно бывал на спектакле. Уже после смерти Булгакова Елена Сергеевна записала рассказ А. Тихонова Сереброва о его визите совместно с Горьким к Сталину с хлопотами о разрешении пьесы Эрдмана «Самоубийца» скорее всего, этот визит относится к осени 1931 года, когда шла борьба за судьбу пьесы и когда 9 ноября Сталин в ответе Станиславскому на письмо от 29 октября, правда, с оговорками, разрешил ему «сделать опыт» постановки «Самоубийцы». Сталин тогда сказал Горькому: «— Да что!

Я ничего против не имею. Вот — Станиславский тут пишет, что пьеса нравится театру. Пожалуйста, пусть ставят, если хотят. Мне лично пьеса не нравится. Эрдман мелко берет, поверхностно берет. Вот Булгаков!.. Тот здорово берет! Против шерсти берет! Он рукой показал — и интонационно. Это мне нравится!

Булгаков, узнав об этом, сообщал П. Для автора этой пьесы это значит, что ему — автору — возвращена часть его жизни. Вот и все». Слёзкин в дневнике передал слухи, сопутствовавшие возобновлению пьесы: в Художественном театре на просмотре пьесы А. Афиногенова «Страх» «присутствовал хозяин Сталин. Как следует из письма В. Билль-Белоцерковскому, Сталина привлекла фигура Алексея Турбина. Литературовед В. Лакшин в свое время заметил, что знаменитое обращение Сталина в речи 3 июля 1941 года — первом выступлении в Великую Отечественную войну: «К вам обращаюсь я, друзья мои! Генсеку импонировал полковник Турбин в блистательном исполнении Николая Хмелева — враг настоящий, бескомпромиссный, написанный без карикатурности и «без поддавков», но признающий перед гибелью неизбежность и закономерность победы большевиков.

Это, должно быть, льстило самолюбию коммунистического вождя, придавало уверенности в собственных силах, и не случайно Сталин вспомнил турбинские булгаковские слова в критические первые недели войны. Такие соображения, очевидно, и стали главными при возобновлении «Дней Турбиных». Проблема же принятия большевиков интеллигенцией теперь была снята: всем — не то что нелояльным, а просто недостаточно усердным в воспевании новой власти — грозили репрессии. Неактуальной теперь оказалась и критика белых генералов, и поворот ряда эмигрантов к сотрудничеству с Советами, равно как и разложение определенной части эмиграции. Сталину особенно нравился Алексей Турбин. Тон повышенный, радостный, наконец опять пьеса М. И так далее. Вечером у нас Хмелев, Калишьян, Ольга. Миша читал несколько картин. Потом ужин с долгим сидением после.

Разговоры о пьесе, о МХТ, о системе. Рассказ Хмелева. Сталин раз сказал ему: хорошо играете Алексея. Мне даже снятся ваши черные усики турбинские. Забыть не могу». Между прочим, та трактовка образа Турбина, которую дал Хмелев и которая так нравилась Сталину, не принималась некоторыми поклонниками булгаковского творчества. Так, писатель В. Ардов в феврале 1962 года писал режиссеру С. Юткевичу: «О Хмелеве Н. В кино он вообще не производил на меня особенного впечатления.

Разумеется, видно было, что актер — сильный, тонкий, умный, взыскательный и талантливый. Но в театре я остался недоволен им в трех ролях, которые полагают его достижениями. Алексея Турбина, на мой взгляд, Хмелев играл неверно. Не из этой семьи был старший брат Николки и Лёли. Да, непосредственно это не имеет значения. Но и без влияния на образ такой факт оставить нельзя. Он был резок, злоупотреблял внешней стороной выправки и т. А хотелось бы видеть обреченного интеллигента. Так задумал М. А вот одному из гонителей Булгакова, председателю Главреперткома О.

Литовскому в том мхатовском спектакле больше всех понравился Б. Добронравов в роли Мышлаевского: «Невозможно передать, как поразил своей исключительной, даже для учеников Станиславского, простотой Добронравов в роли капитана Мышлаевского. Прошли годы. В роли Мышлаевского стал выступать Топорков. А нам, зрителям, очень хочется сказать участникам премьеры: никогда не забыть Мышлаевского — Добронравова, этого простого, немного неуклюжего русского человека, по-настоящему глубоко понявшего все, очень просто и искренне, без всякой торжественности и патетики признавшего свое банкротство. Вот он, рядовой пехотный офицер, каких мы много видели на русской сцене, за самым обыкновенным делом: сидит на койке и стягивает сапоги, одновременно роняя отдельные слова признания капитуляции. Жизнь продолжается. Несравненно трагичнее созданного автором мелодраматического образа был и Хмелев в роли Алексея Турбина. Да и в целом театр оказался намного умнее пьесы. И все же не мог ее преодолеть!

После разговора Булгакова со Сталиным его арест, вероятно, потребовал бы санкции первого лица государства, а такая санкция не могла последовать, поскольку автоматически означала бы снятие со сцены полюбившейся пьесы. А что же Булгаков? Как объяснить его поведение в ходе достопамятного разговора? Судя по свидетельству Болена, драматург и в середине 30-х годов крайне нелестно отзывался о советской системе, не питал на ее счет никаких иллюзий, а потому вряд ли склонен был идеализировать ее вождя. Как можно понять, слова Сталина о возможности выезда Булгакова за границу были скорее размышлением, а не предложением, и вполне вероятно, что в ходе разговора драматург даже не высказал какого-либо ясного отношения к этой идее. Можно с полной вероятностью утверждать, что диктатор с самого начала отпускать за границу Булгакова не собирался, а склонен был остановиться на альтернативе, предложенной в булгаковском письме: работа режиссером-ассистентом даже без надежды на публикацию своих произведений и постановку собственных пьес. Вернувшись из Крыма, где я лечил мои больные нервы после очень трудных для меня последних двух лет, пишу Вам простые неофициальные строки: Запрещение всех моих пьес заставило меня обратиться к Правительству СССР с письмом, в котором я просил или отпустить меня за границу, если уже невозможно работать в качестве драматурга, или же предоставить мне возможность стать режиссером в театре СССР. Есть единственный и лучший театр.

Мы с вами имеем возможность прочитать роман без купюр. Попробуем понять то, что так хотел сообщить своим читателям автор. Посмотрите, как изображали его предшественники Булгакова. Слайд 9-10 Фаусту, герою одноименной трагедии Гете, дьявол является в облике черного пуделя. В романе Булгакова как намек на неземную сущность героя — трость с набалдашником в виде головы пуделя в руках Воланда. Это указание на функции героя в романе: будучи символом Зла, Воланд способствует установлению справедливости. Слайд 13 - Почему автор отказался от вынесения в заглавие имени дьявола, как это было в черновиках? Главный герой не Воланд, а Мастер и Маргарита. История их жизни — в центре внимания Булгакова. Все, что происходит в Москве до и с появлением Воланда, так или иначе связано с их судьбой, их любовь, их страдания волнуют автора. Слайд 14 - Назовите темы романа. Какая из них основная? Докажите свою точку зрения. В произведении реализуются темы творчества, любви, трусости и раскаяния, современной автору Москвы, свободы и несвободы, веры, борьба Добра и Зла в человеке. Идея любви, дающей силы, стимулирующей творчество, спасающей, необычайно важна для Булгакова.

Этот фрагмент мемуаров стоит привести полностью. У него было круглое украинское лицо, красноватый вздернутый нос и общительный характер. Привлекали ясные, полные мысли глаза. Он без колебания высказывался по поводу советской системы. Его карьера в советском театре была необычайно успешной, но противоречивой, а пьесы сохраняли стойкую популярность, хотя он непрерывно конфликтовал с советской цензурой. Он однажды сказал мне, что никогда не выведет коммуниста ни в одной из своих пьес, потому что они для него всего лишь некие плоские фигуры. Речь в нем идет о профессоре, который нечаянно открыл средство роста и по ошибке использовал его для рептилий. Рептилии выросли и превратились в монстров метров сто длиной. Они быстро размножились и начали опустошать сельскую местность. Была призвана Красная Армия, но потерпела полное поражение. Как раз тогда, когда несчастье казалось неизбежным, сверхъестественным образом ударил сильный мороз и убил всех монстров. Когда настоящее значение рассказа поняли, против Булгакова была развязана обличительная кампания. Булгаков украсил этими карикатурами стены своей квартиры. В конечном счете пьесы были запрещены, писатель не мог устроиться ни на какую работу. Тогда он обратился за выездной визой. Булгаков подумал, что это была шутка кого-то из знакомых, и, ответив соответственным образом, повесил трубку. Так и оказалось. Сталин спросил Булгакова, почему он хочет покинуть родину, и Булгаков объяснил, что поскольку он — профессиональный драматург, но не может работать в таком качестве в СССР, то хотел бы заниматься этим за границей. Он умер, будучи либреттистом и консультантом в Большом театре в Москве. В более свободном обществе Булгаков, несомненно, был бы признан великим драматургом». При анализе воспоминаний Болена надо помнить, что американский дипломат русским владел практически свободно согласно записи Елены Сергеевны, «совсем хорошо» и даже совместно с советским литератором Э. Жуховицким в мае 1935 года перевел на английский «Зойкину квартиру». Кроме того, очевидно, что по профессиональной привычке он содержание своих бесед с Булгаковым тогда же и записывал, иначе невозможно объяснить такую точность в деталях: вспомним название статьи «Ударим по булгаковщине! Вероятно, Болен достоверно излагает и обстоятельства разговора драматурга со Сталиным. Например, друг и соавтор Н. Эрдмана по сценариям М. Поэтому мы можем с большим доверием отнестись и к другим деталям, сообщаемым американским дипломатом. В целом наиболее вероятный ход исторического разговора можно реконструировать примерно так После взаимного обмена приветствиями последовал сталинский вопрос: «Что — мы вам очень надоели? В результате Сталин в конце концов пообещал ему: «Не действуйте поспешно, мы все уладим». Возможно, знаменитой фразы о том, что «русский писатель вне родины существовать не может» тогда даже не было сказано, равно как и не было конкретного разговора о поступлении Булгакова в Художественный театр, ведь к тому времени, еще с начала апреля, он уже работал консультантом-режиссером в Театре рабочей молодежи ТРАМ и лишь через три недели после разговора, 10 мая, драматург был принят во МХАТ. Не исключено, что приведенные выше слова о родине и русском писателе возникли в памяти Елены Сергеевны десятилетия спустя не из рассказа писателя о разговоре со Сталиным, а под влиянием последующих булгаковских писем генеральному секретарю. Американский журналист Юджин Лайонс, в 1928—1934 годах находившийся в Москве в качестве корреспондента агентства «Юнайтед Пресс» и сделавший перевод на английский «Дней Турбиных», зафиксировал любопытный случай полемики с булгаковским письмом Сталину от 28 марта 1930 года. В мемуарной книге «Наши тайные союзники. Народы России», вышедшей в 1953 году, Лайонс писал: «Весной 1931 года Борис Пильняк, над которым всего несколько лет назад сгущались грозные политические тучи, получил визу для заграничного путешествия. Это стало литературной сенсацией сезона. Вставал молчаливый вопрос, готов ли писатель вернуться в Советский Союз. Однажды вечером в Нью-Йорке я задал ему этот вопрос. Вне России я чувствую себя словно рыба, вынутая из воды. Пильняк, как кажется, полемизировал с булгаковским тезисом о свободе печати, необходимой писателю так же, как рыбе необходима вода, о свободе слова как естественной среде обитания для литературы. Булгаков в определенный момент готов был предпочесть тяготы эмиграции молчанию и нищете на родине. Лайонс в книге «Наши тайные союзники» впервые употребил выражение homo sovieticus, впоследствии ставшее весьма популярным. Оно, как кажется, имеет в основе русский источник — еще в 1918 году философ о. Лайонс доказывал, что новый человек, сформировавшийся в СССР, «гомо советикус», существо с мучительно раздвоенным сознанием, советскую идеологию воспринимает лишь по необходимости, из чувства самосохранения, в глубине души оставаясь русским патриотом и противником большевизма. Эта его подлинная сущность рано или поздно проявится и сделает его союзником Запада в начавшейся «холодной войне». Американский журналист был убежден, что старая Россия, которую большевики стремились представить отсталой страной, оказавшейся на обочине мирового развития, вовсе не была «интеллектуальной Сахарой», хотя в какой-то мере была «Сахарой экономической». Весь мир вдохновлен русской литературой, Московским Художественным театром, русским балетом». И в советской России проницательный корреспондент старался свести знакомство с теми, чье творчество, как он надеялся, войдет в сокровищницу мировой культуры. О последнем, впрочем, Лайонс написал очень скупо. Хотя автор «Дней Турбиных» скончался еще в 1940 г. Любое неосторожное слово о Булгакове могло только отдалить их встречу с читателями. Поэтому многоопытный американский журналист ограничился только утверждением, что «Дни Турбиных» «поистине великая пьеса», и кратко пересказал ее содержание. А вот расстрелянному Пильняку ничем повредить уже было нельзя. И американский журналист привел в своей книге крайне любопытные толстовские рассуждения, во многом меняющие наши представления о создателе «Петра Первого» и «Хождения по мукам». Однажды Лайонс с женой были на вечере в особняке Толстого в Детском Селе, стены которого украшали эрмитажные гобелены и картины. Стол ломился от вин и закусок, хотя в то время горожане сидели на карточках, а крестьяне пухли с голода. После изрядной выпивки хозяин вдруг пригласил американца наверх в мансарду, где располагалась его библиотека. В комнате Лайонс увидел массивный рабочий стол в центре и множество книг по стенам. Из окна открывался типично русский пейзаж: деревянная церковь, коровы на лугу, мужики за работой. Толстой показал Лайонсу посмертную маску Петра Великого, над романом о котором как раз работал. Затем обернулся к окну и тихо сказал: «Джин, вот это настоящая Россия, моя Россия… Остальное обман. Когда я вхожу в эту комнату, то стряхиваю с себя советский кошмар, закрываюсь от его зловония и ужаса. На то малое время, пока я со своим Петром, я могу сказать этим мерзавцам это слово Лайонс процитировал по-русски : идите к чертям… В один прекрасный день, поверьте, вся Россия пошлет их к чертям… Это всё, что я хотел, чтобы вы знали. А теперь вернемся к гостям». Лайонс так прокомментировал этот монолог: «Хотя он больше никогда не высказывал мне своих подлинных чувств, это осталось между нами тихим секретом. Это был один из многочисленных случаев, которые убедили меня, что поверхностный слой советского конформизма может быть очень тонким. Сотни раз я видел, как под воздействием водки или еще более пьянящей доверительной обстановки этот слой разрушался, и вскоре перестал удивляться, когда люди, на виду у всех казавшиеся образцами правоверных коммунистов, внезапно начинали ругать всё советское. Одержимость Толстого эпохой Петра была в определенном смысле бегством от ненавистного настоящего. Были и другие, кто пытался спрятаться в прошлом, в произведениях на историческую тему, чтобы избежать необходимости врать о современности». Булгаков тоже предпринял попытку «спрятаться в историю», взявшись за пьесу, а потом и за роман о Мольере, однако из-за слишком очевидных для бдительных цензоров аллюзий с современностью эта попытка в конечном счете потерпела фиаско. Точно так же был закрыт путь на сцену «Ивану Васильевичу», где грозный царь оказался в Москве 1930-х годов. Более удачная судьба ждала булгаковских «Пушкина» и «Дон Кихота», но и до постановки этих пьес драматург не дожил в случае с «Дон Кихотом» всего год. Я не позволил бы себе беспокоить Вас письмом, если бы меня не заставляла сделать это бедность. Я прошу Вас, если это возможно, принять меня в первой половине мая. Средств к спасению у меня не имеется». Однако неизвестно, было ли это письмо отправлено по назначению. Несомненно, самоубийство Маяковского и опасение, что Булгаков последует его примеру, сыграли здесь важную роль, вынудив пойти несколько дальше, чем предполагалось первоначально, в удовлетворении просьбы драматурга. Самоубийство в течение короткого времени двух видных советских литераторов могло произвести неблагоприятный эффект в общественном мнении. Если внутри страны это власти особенно не беспокоило, то реакция за рубежом не была для них столь безразлична, поскольку подрывала усиленно насаждавшийся советской пропагандой за границей образ социалистического рая, где все свободны и счастливы. Не последним по значению стало и то обстоятельство, что Сталину нравились «Дни Турбиных», почему в 20-е и в 30-е годы он многократно бывал на спектакле. Уже после смерти Булгакова Елена Сергеевна записала рассказ А. Тихонова Сереброва о его визите совместно с Горьким к Сталину с хлопотами о разрешении пьесы Эрдмана «Самоубийца» скорее всего, этот визит относится к осени 1931 года, когда шла борьба за судьбу пьесы и когда 9 ноября Сталин в ответе Станиславскому на письмо от 29 октября, правда, с оговорками, разрешил ему «сделать опыт» постановки «Самоубийцы». Сталин тогда сказал Горькому: «— Да что! Я ничего против не имею. Вот — Станиславский тут пишет, что пьеса нравится театру. Пожалуйста, пусть ставят, если хотят. Мне лично пьеса не нравится. Эрдман мелко берет, поверхностно берет. Вот Булгаков!.. Тот здорово берет!

Задание 16 Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запя- тые. Сад 1 всё больше редея и переходя в настоящий луг 2 спускался к 3 поросшей зелёным камышом и ивня- ком 4 реке. Задание 17 Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запя- тые. Цифры укажите в порядке возрастания. В Академии художеств В. Суриков учился 1 по его словам 2 «со страшной жадностью к занятиям» и при таком усердии 3 разумеется 4 окончил её с золотой медалью. Задание 18 Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запя- тые. Первым этапом деловых бесед или переговоров 1 может быть ознакомительная встреча 2 в процессе 3 которой 4 уточняется предмет переговоров и решаются организационные вопросы. Задание 19 Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запя- тые.

История создания.

Навряд ли мне удалось бы предстать перед Правительством СССР в выгодном свете, написав лживое письмо, представляющее собой неопрятный и к тому же наивный политический курбет. Попыток же сочинить коммунистическую пьесу я даже не производил, зная заведомо, что такая пьеса у меня не выйдет. Созревшее во мне желание прекратить мои писательские мучения заставляет меня обратиться к Правительству СССР с письмом правдивым. Из них: похвальных было 3, враждебно-ругательных — 298. Последние 298 представляют собой зеркальное отражение моей писательской жизни. Героя моей пьесы «Дни Турбиных» Алексея Турбина печатно в стихах называли «сукиным сыном», а автора пьесы рекомендовали как «одержимого собачьей старостью». Обо мне писали как о «литературном уборщике», подбирающем объедки после того, как «наблевала дюжина гостей». Писали так: «…Мишка Булгаков, кум мой, тоже, извините за выражение, писатель, в залежалом мусоре шарит… Что это, спрашиваю, братишечка, мурло у тебя… Я человек деликатный, возьми да и хрястни его тазом по затылку… Обывателю мы без Турбиных, вроде как бюстгалтер собаке без нужды… Нашелся, сукин сын.

Писали «о Булгакове, который чем был, тем и останется, новобуржуазнымотродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы» «Комс. Сообщали, что мне нравится «атмосфера собачьей свадьбы вокруг какой-нибудь рыжей жены приятеля» А. Моя цель — гораздо серьезнее. Я не доказываю с документами в руках, что вся пресса СССР, а с нею вместе и все учреждения, которым поручен контроль репертуара, в течение всех лет моей литературной работы единодушно и с необыкновенной яростью доказывали, что произведения Михаила Булгакова в СССР не могут существовать. И я заявляю, что пресса СССР совершенно права. Единодушие было полное, но нарушено оно было внезапно и совершенно удивительно. Позволительно спросить — где истина?

Истина заключается в рецензии Новицкого.

Правительственный приказ о командировании требовался потому, что, по признанию писателя: «Мое имя сделано настолько одиозным, что предложения работы с моей стороны встретили испуг, несмотря на то, что в Москве громадному количеству актеров и режиссеров, а с ними и директорам театров, отлично известно мое виртуозное знание сцены». Булгаков предлагал себя как «совершенно честного, без всякой тени вредительства, специалиста — режиссера и актера, который берется добросовестно ставить любую пьесу, начиная с шекспировских пьес и вплоть до пьес сегодняшнего дня». Станиславским и В. Опальный драматург, если бы его не взяли режиссером, готов был идти хоть рабочим сцены. Он молил с ним «как-нибудь поступить», потому что у него, «драматурга, написавшего 5 пьес, известного в СССР и за границей, налицо, в данный момент, — нищета, улица и гибель». Булгаковское письмо явно было продиктовано отчаянием.

С поразительной для того времени откровенностью он заявлял верхам, что в коммунизм не верит и восхвалять его не собирается, что к революции как таковой относится крайне скептически и отдает предпочтение более медленной эволюции. Фраза о том, что драматург готов работать режиссером и актером «без всякой тени вредительства», содержит очевидную иронию: не театр же он, в самом деле, собирается взрывать и это в атмосфере всеобщих поисков вредителей после процесса Промпартии. Булгаков декларирует свою борьбу с цензурой, прекрасно понимая, что адресаты письма на отмену цензурных ограничений не пойдут. Памятуя о предыдущих отказах в выезде за границу, писатель предлагает теперь правительству альтернативный вариант: направить его режиссером в Художественный театр если власти боятся выпускать его на Запад из опасений неблагоприятного воздействия его будущих произведений на общественное мнение. По утверждению Е. Булгаковой, печатала письмо она, несмотря на противодействие Е. Шиловского, и вместе с Булгаковым в течение 31 марта и 1 апреля разнесла его по семи адресам: И.

Сталину, В. Молотову, Д. Кагановичу, М. Калинину, Г. Ягоде, А. Бубнову и Ф. Хотя Елена Сергеевна вспоминала об этом 26 лет спустя, в 1956 году, ей можно верить.

Белозерская текста этого письма не знала и даже после публикации его за границей десятилетия спустя после смерти писателя не верила в его подлинность. Последующий звонок и дальнейшие события она считала реакцией на предыдущее письмо, отправленное осенью 1929 года. В таком случае мы имеем почти шекспировский сюжет: Елена Сергеевна печатает письмо возлюбленного, где тот просит отпустить его на свободу, за границу, с женой, а не с ней, а это значит, что в случае успеха ходатайства они расстанутся навсегда. Так же в последнем булгаковском романе в финале Мастер отпускал на свободу Пилата, а кто-то другой, то ли Воланд, то ли Иешуа, то ли второй через посредство первого, отпускал на свободу самого Мастера. Через две недели после того, как письмо было отослано, 14 апреля 1930 года, покончил с собой Владимир Маяковский. В них участвовал и Булгаков. Белозерская полагала, что именно самоубийство Маяковского подтолкнуло Сталина к разговору с Булгаковым: «Не забудем, что в 1925 году кончил самоубийством Андрей Соболь.

В апреле 1930 г. Нехорошо получилось бы, если бы в том же году пустил себе пулю в лоб Михаил Булгаков». А 18 апреля Булгакову позвонил Сталин. Об этом сохранились рассказы нескольких лиц. Булгакова в 1956 году сделала по памяти запись в дневнике со слов Булгакова, который рассказал ей о разговоре со Сталиным: «18 апреля, часов в 6—7 вечера, он прибежал, взволнованный, в нашу квартиру с Шиловским на Бол. Ржевском и рассказал следующее. Он лег после обеда, как всегда, спать, но тут же раздался телефонный звонок, и Люба его подозвала, сказав, что из ЦК спрашивают.

Михаил Афанасьевич не поверил, решил, что это розыгрыш тогда это проделывалось , и, взъерошенный, раздраженный, взялся за трубку и услышал: — Михаил Афанасьевич Булгаков? И тут же услышал голос с явно грузинским акцентом: — Да, с вами Сталин говорит. Здравствуйте, товарищ Булгаков или Михаил Афанасьевич — не помню точно. Читали с товарищами. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь… А может быть, правда — вы проситесь за границу? Что, мы вам очень надоели? Михаил Афанасьевич сказал, что он настолько не ожидал подобного вопроса да он и звонка вообще не ожидал — что растерялся и не сразу ответил : — Я очень много думал в последнее время — может ли русский писатель жить вне родины.

И мне кажется, что не может. Я тоже так думаю. Вы где хотите работать? В Художественном театре? Но я говорил об этом, и мне отказали. Мне кажется, что они согласятся. Нам бы нужно встретиться, поговорить с вами.

Иосиф Виссарионович, мне очень нужно с вами поговорить. А теперь желаю вам всего хорошего». Ну что же тогда, поступите в театр? Через полчаса, наверное, раздался звонок из Художественного театра. Михаила Афанасьевича пригласили на работу». Единственным человеком, кто, кроме Булгакова и Сталина, непосредственно слышал их разговор, была Л. В конце 60-х годов она передала его так: «Однажды, совершенно неожиданно, раздался телефонный звонок.

Звонил из Центрального Комитета партии секретарь Сталина Товстуха. К телефону подошла я и позвала Михаила Афанасьевича, а сама занялась домашними делами. На проводе был Сталин. Он говорил глуховатым голосом, с явным грузинским акцентом и себя называл в третьем лице. Но Михаил Афанасьевич предпочел остаться в Союзе». Заметим, что версия разговора, изложенная Е. Булгаковой в 1967 году, очень близка к той, что содержится в мемуарах Л.

Здесь, в частности, нет ни слова о том, что Сталин говорил о возможности личной встречи с драматургом. Сам Булгаков упомянул об этом памятном разговоре в сохранившемся в его архиве черновике письма к Сталину от 30 мая 1931 года. Там он признавался, что «писательское мое мечтание заключается в том, чтобы быть вызванным лично к вам. Поверьте, не потому только, что вижу в этом самую выгодную возможность, а потому, что ваш разговор со мной по телефону в апреле 1930 года оставил резкую черту в моей памяти. Тронутый этой фразой, я год работал не за страх режиссером в театрах СССР». Раз Булгаков, обращаясь к Сталину с просьбой о личной встрече, никак не ссылался на обещание или пожелание такой встречи, высказанное собеседником в разговоре, можно допустить, что речи о будущем свидании в телефонном разговоре Сталин — Булгаков в самом деле не было. Здесь, возможно, права Л.

Белозерская, да и Е. Булгакова в варианте 1967 года ей не противоречит. Есть еще один, поистине уникальный источник сведений о разговоре писателя с диктатором и вообще о личности Булгакова. Это — воспоминания видного американского дипломата Чарльза Болена, позднее, в 50-е годы, ставшего послом США в Москве. В 30-е же годы он был секретарем американского посольства в СССР. Посол Уильям Буллит несколько раз приглашал Булгакова, чей талант драматурга очень ценил, на приемы в посольство. С Боленом автор «Дней Турбиных» познакомился в августе 1934 года.

Американский дипломат не был обольщен социалистической действительностью. В годы Второй мировой войны, будучи одним из советников президента Рузвельта по внешнеполитическим вопросам, он убеждал американцев, что «выдающаяся доблесть русской армии и неоспоримый героизм русского народа» не должны заставлять забыть об «опасности, исходящей от большевиков». В своих воспоминаниях, вышедших в 1973 году, Болен несколько страниц посвятил своей дружбе с Булгаковым. Все советские знакомые писателя, не исключая и самых близких людей, писали свои воспоминания о нем в условиях жесткой внешней и внутренней цензуры и очень многого вспоминать просто не могли или не хотели. Свидетельство же Болена о Булгакове этих недостатков лишено. Вероятно, это был один из самых близких к автору «Мастера и Маргариты» иностранцев и единственный из них, кто оставил о Булгакове воспоминания. Этот фрагмент мемуаров стоит привести полностью.

У него было круглое украинское лицо, красноватый вздернутый нос и общительный характер. Привлекали ясные, полные мысли глаза. Он без колебания высказывался по поводу советской системы. Его карьера в советском театре была необычайно успешной, но противоречивой, а пьесы сохраняли стойкую популярность, хотя он непрерывно конфликтовал с советской цензурой. Он однажды сказал мне, что никогда не выведет коммуниста ни в одной из своих пьес, потому что они для него всего лишь некие плоские фигуры. Речь в нем идет о профессоре, который нечаянно открыл средство роста и по ошибке использовал его для рептилий.

Согласно сохранившейся расписке, Булгаков 8 мая 1929 г. Тугай" псевдоним восходил к фамилии князей в рассказе "Ханский огонь". Это - наиболее ранняя из точно известных дат работы над М. Однако роман был начат несколькими месяцами ранее. Сохранилось донесение неизвестного осведомителя ОГПУ от 28 февраля 1929 г. Булгаков написал роман, который читал в некотором обществе, там ему говорили, что в таком виде не пропустят, так как он крайне резок с выпадами, тогда он его переделал и думает опубликовать, а в первоначальной редакции пустить в качестве рукописи в общество и это одновременно вместе с опубликованием в урезанном цензурой виде". Зимой 1929 г. Отданная в "Недра" "Мания фурибунда" представляла собой уже смягченный вариант первоначального текста.

Вторую часть произведения, историю атамана и двух его наложниц, поэт восстановил по памяти и переработал в «Бахчисарайский фонтан». Федор Достоевский В 1865 году Федор Достоевский сжег объемную версию «Преступления и наказания», повествование в которой велось от лица Раскольникова. Замысел писателя постепенно усложнялся, появились новые герои, и он решил отойти от жанра исповеди. Александру Врангелю в феврале 1866 года Достоевский писал: «В конце ноября было много написано и готово; я все сжег; теперь в этом можно признаться… Новая форма, новый план меня увлек, и я начал сызнова». В новую версию — от имени автора — писатель добавил фрагменты незавершенного романа «Пьяненькие», где описывалась история семьи Мармеладовых. Позже, уже в 1871 году, Федор Достоевский уничтожил рукописи романов «Идиот», «Вечный муж», а также наброски «Бесов». Писатель возвращался из-за границы в Россию и опасался, что все записи отберут на таможне. Его жена, Анна Достоевская, в дневниках вспоминала: «За два дня от отъезда Федор Михайлович призвал меня к себе, вручил несколько толстых пачек исписанной бумаги большого формата и попросил их сжечь. Хоть мы и раньше с ним об этом говорили, но мне так стало жаль рукописей, что я начала умолять мужа позволить мне взять их с собой. Но Федор Михайлович напомнил мне, что на русской границе его, несомненно, будут обыскивать и бумаги от него отберут, а затем они пропадут, как пропали все его бумаги при его аресте в 1849 году». Часть архива жене писателя все же отстоять удалось. Она передала пару тетрадей своей матери, которая привезла их в Россию несколько месяцев спустя. Свои записи поэт сжигал несколько раз. Первый, в 1932 году, когда расставался с возлюбленной Евгенией Лурье. Тогда Пастернак бросил в печку почти законченный роман «Три имени», работать над которым начал в еще 1918 году. Сохранилась лишь первая часть произведения из пяти — «Детство Люверс». Историю о взрослении девочки Жени опубликовали в 1922 году как самостоятельную повесть.

«Будем учиться, будем молчать». Дневники, письма и документы Михаила Булгакова

3) Идея всемирного братства людей, золотого века, всеобщего счастья – самые дорогие мечты писателя с юношеских лет и до конца его дней. 4) По прошествии многих лет с момента создания произведения искусства могут оцениваться иначе. В первой тетради, той самой, которую Булгаков бросил в печку, страницы сохранились только частично. По воспоминаниям жены Булгакова, Елены Сергеевны, он специально сохранил корешок и обрывки листов как главное свидетельство существования первой редакции романа. 2 Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. В марте 1930-го, после запрета пьесы «Кабала святош», Булгаков сжигает вырванные из рабочих тетрадей листы: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе», — пишет он 28 марта 1930 года в письме правительству СССР. В общей сложности Булгаков потратил на создание книги более десяти лет. 18 марта 1930-го года писатель собственными руками бросил в печь черновик романа. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа „Театр“.

Грамматические ошибки 8 задание практика

1) 18 марта 1930-го года писатель собственными. руками бросил в печь черновик романа; к этому по. 2 Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Булгаков писал: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе» Работа над романом возобновилась только в 1931 году. На второй вариант ушло три года. 1) 18 марта 1930-го года писатель собственными руками бросил в печь черновик романа; к этому поступку Булгакова побудило известие о том, что его пьеса под названием «Кабала святош» была запрещена к постановке.

Мастер и Маргарита. Интересные факты. "Чтобы знали..." (М.А. Булгаков)

«Будем учиться, будем молчать». Дневники, письма и документы Михаила Булгакова - Год Литературы	Булгаков писал: "И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе " Работа над романом возобновилась только в 1931 году. На второй вариант ушло три года.
Тест ЕГЭ по русскому языку 11 класс	Получив известие о запрете пьесы «Кабала святош» 18 марта 1930 года, «лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе». Так о своем отчаянном поступке М. А. Булгаков сообщил в письме руководству СССР.

Булгаков и Набоков

Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»	В марте 1930 года Булгаков получил письмо Главреперткома о запрещении его пьесы «Мольер», через десять дней после этого он без малейших сомнений кинул в огонь печи свой первый вариант рукописи «Мастера и Маргариты» и пьесу «Блаженство».
Булгаков и Набоков (Евгений Лейзеров) / Стихи.ру	В 1925 году, по канве этого романа, написал пьесу, которая в 1926 году пошла в Московском Художественном театре под названием "Дни Турбиных" и была запрещена после 289-го представления.
Почему Булгаков сжег первую редакцию «Мастера и Маргариты»	подобно герою своей книги, писатель бросил в огонь первую редакцию романа.

Мастер и Маргарита. Интересные факты. "Чтобы знали..." (М.А. Булгаков)

Мастер и маргарита – интересные факты.	ПРЕДЛОЖЕНИЯ 1) 18 марта 1930-го года писатель собственными руками бросил в печь черновик романа; к этому поступку Булгакова побудило известие о том, что его пьеса под названием «Кабала святош» была запрещена к постановке.
Контрольная по русскому языку в форме ЕГЭ. Задания 8-12	Получив известие о запрете пьесы «Кабала святош» 18 марта 1930 года, «лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе». Так о своем отчаянном поступке М. А. Булгаков сообщил в письме руководству СССР.
1. От "Великого канцлера" к "Мастеру и Маргарите"	Булгаков писал: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе» Работа над романом возобновилась только в 1931 году. На второй вариант ушло три года.
Тест ЕГЭ по русскому языку 11 класс	«Рукописи не горят», сказал один из героев «Мастера и Маргариты». Писатель знал об этом не понаслышке: как-то сгоряча Михаил Булгаков и сам бросил свое «детище» в печь. А потом начал восстанавливать его заново — по памяти.
Трагическая история книги «Мастер и Маргарита»: bookclubby — LiveJournal	Под одной обложкой представлены самые известные произведения великого писателя в редких редакциях, в том числе и первая полная рукописная редакция романа «Мастер и Маргарита» с фрагментами и сюжетными линиями, не печатавшимися ранее.

Похожие новости: